Трамп хочет "нобелевку" и стабильности: что это значит для Украины

США внесли завершение войны в Украине в ключевые приоритеты новой Стратегии национальной безопасности. Вашингтон надеется на быстрое прекращение боевых действий, стабилизацию евразийского пространства и уменьшение рисков более широкого конфликта между Россией и странами Европы.

В то же время в Стратегии не прописаны механизмы достижения мира. О том, каких последствий следует ожидать Украине, в интервью "Телеграфу" рассказал народный депутат от партии "Слуга народа" и глава комитета ВР по вопросам внешней политики нардеп Александр Мережко.

Завершить войну. Но какой ценой?

– Первый пункт о том, что в интересах США прекратить военные действия в Украине. Как это будет происходить вообще?

– Для нас это ключевой вопрос. И здесь ответа как раз конкретного нет, потому что есть только абстрактное желание Трампа выступить как миротворец. Возможно, даже получить за это Нобелевскую премию мира. Напомню, что истекает срок, кстати, дедлайн – конец января. Поэтому, возможно, некоторые его оживления этого "миротворческого процесса" как раз с этим и связаны.

Есть еще другая версия, что он считает, что решил успешно вопрос мира на Ближнем Востоке, в Газе, в целом восемь военных конфликтов, и вот теперь у него очередь дошла до Украины, до девятого.

Как остановить войну, вопрос? Ключевой вопрос же остается тем же. Это Путин с его нежеланием останавливать войну, потому что он считает, что потеряет власть, если остановится и даст возможность Украине выжить – это поражение для него.

Поэтому вопрос к Трампу: а что сделать, чтобы заставить Путина вести переговоры, не имитировать, а действительно вести. И, кстати, здесь, как мне кажется, стоит возвращаться к первоначальному, первичному плану Трампа, в основе которого идея о безоговорочном прекращении огня, а потом уже начало переговоров.

Это план самого Трампа, а Путин наоборот предлагал – сначала выполните мои требования, по сути, капитуляция, а потом мы будем прекращать огонь. Это противоположные позиции, даже противоречие существует между планом Трампа, который более рациональный, и планом Путина.

Трамп пытался это решить, сама идея, "мирный план" – это идея Путина. Только Трамп, его помощники и команда пытались как-то этот план трансформировать, чтобы учитывать интересы Украины, чтобы Украина выжила и сохранила суверенитет. Но это не удается из-за позиции Путина.

Станет ли Украина разменной монетой

– Следующий пункт: приоритет в Европе – восстановление стратегической стабильности с Россией. Что такое эта стратегическая стабильность?

– Здесь я вспоминаю, какова была великая стратегия Соединенных Штатов во время холодной войны? Стратегия сдерживания Советского Союза. Сейчас, возможно, США переключаются на другую большую стратегию. Это – сдерживание Китайской Народной Республики. Надо рассматривать отношения между США и Россией в контексте отношений более важных для США, к сожалению, – между Штатами и Китаем.

Что же означает "стратегическая стабильность"? На самом деле это непонятное и очень абстрактное понятие. В нем завуалирована какая-то общая идея. Американцы сами до конца не знают, что делать с Россией. С одной стороны, под стабильностью может подразумеваться, чтобы Россия не угрожала странам НАТО и Европы, а также минимизировать риски новой агрессии со стороны России против других государств. Возможно, именно это закладывается в формулировку "стратегическая стабильность". Возможно, это сознательно абстрактная конструкция, призванная не расстроить, не нервировать Путина.

Ведь термин "стратегическая стабильность" звучит значительно мягче, чем "сдерживание". Если бы использовали именно понятие сдерживания, это выглядело бы как прямое повторение логики Холодной войны. Хотя сейчас среди американских аналитиков продолжаются дискуссии, началась ли уже новая мировая Холодная война — Холодная война 2.0.

– Не будет ли это так: вы не вмешиваетесь в наши дела, а вы в наши?

– Мы действительно подходим к ключевому выбору новой большой стратегии для США. Если подытожить, сегодня существуют две основные концепции, и пока неизвестно, какую именно выберет Дональд Трамп, хотя он, похоже, тяготеет ко второй.

Первая концепция сформировалась еще при Байдене. Она исходит из того, что мир поделен на свободный демократический мир и мир авторитаризма. Взаимодействие между ними напоминает логику Холодной войны и стратегию сдерживания. Это классическое видение.

Вторую концепцию, к которой может склоняться Трамп, можно условно назвать "миром больших держав". Даже не просто о мощных странах, а о мире "strong men" — сильных лидеров, которыми Трамп считает, например, Си Цзиньпина и, по определенным причинам, Путина. Если Трамп выберет именно эту стратегию, тогда возникает опасность перехода к логике "признания сфер влияния". В такой модели большие лидеры договариваются между собой о том, кто за что отвечает.

И именно здесь кроется для нас серьезная угроза. Путин имеет определенное влияние в разных регионах, в частности через военно-промышленный комплекс, "вагнеровцев", Венесуэлу и т.д. Это создает искушение для Трампа согласиться на взаимное невмешательство: США получают Венесуэлу как сферу влияния, Россия — Украину. И вот в этом основная опасность.

Вместе с тем существует важный фактор: даже если Трамп был бы готов согласиться на такой обмен, ни Украина, ни Европа этого не примут.

США и Европа теперь – по разные стороны?

– Логичный вопрос — а нас кто-то будет спрашивать? Учтет ли кто-то мнение Европы?

– Проблема в том, что Трамп не считает Европу великой державой. Его отношение к союзникам мы уже видели: он демонстрирует значительно большее уважение к авторитарным лидерам, таким как Си Цзиньпин, чем к европейским политикам. Он не видит в Европе военно-политической мощи, а оценивает ее в основном сквозь призму торговли и экономики. Единство Европы он также не воспринимает всерьез.

Трамп не полностью погружается в изоляционизм, но его подход имеет выраженные черты отстранения: Европа должна самостоятельно решать свои вопросы безопасности, а США не собираются за это платить. Он смотрит на международную политику очень узко и прагматично, как бизнесмен.

– США не хочет, чтобы НАТО расширялось, и НАТО хочет, чтобы Европа оборонялась самостоятельно. А сможет ли она обороняться без Украины? И почему США не хотят, чтобы мы были в НАТО?

– По большому счету именно НАТО должно быть наиболее заинтересовано в том, чтобы Украина стала членом Альянса. Украина существенно усиливает НАТО, ведь является единственной страной и единственной армией, которая реально противостоит российской армии. Это единственная сила, сдерживающая Россию на поле боя. Показательным был инцидент, когда 19 "шахедов" залетели на территорию Польши, и лишь четыре удалось сбить с помощью F-16. На Украину же каждую ночь летят сотни дронов — по 400 и более.

Европейцы это хорошо понимают. Трамп этого, к сожалению, не осознает. В Европе понимают: если Россия подчинит Украину, она получит колоссальные ресурсы и геополитическое преимущество, которое позволит ей восстановить гегемонию на континенте. Вся Европа окажется под постоянной угрозой, запуганной, а Россия укрепит себя как империя. Это фактически возвращение к логике Холодной войны, только с новой империей. Европейцы это видят, а Трамп — пока нет.

– Что касается упоминания о "холодной войне": сегодня администрация США фактически вступает в своеобразную холодную войну с европейскими чиновниками, лидерами и союзниками?

– Речь идет об идеологическом конфликте, который проявился, в частности, в выступлении Джей Ди Вэнса, когда он начал поучать Европу относительно демократии и свободы слова. Он апеллирует к американскому пониманию свобод, которое базируется на первой поправке — почти абсолютном толковании свободы слова.

Однако европейская концепция свободы слова совершенно другая. Европа имеет исторический опыт тоталитаризма, нацизма, коммунизма, Второй мировой войны, и поэтому считает, что свобода слова должна быть ограничена там, где ее используют антидемократические силы для уничтожения демократии. Это два разных философских подхода. Европейская модель защищает демократию, предотвращая злоупотребление свободой слова со стороны экстремистов; американская — исходит из максимальной свободы, веря, что рынок идей сам все урегулирует.

Джей Ди Вэнс этой разницы, к сожалению, не понимает. Он не знает европейской истории и специфики, поэтому смотрит на ситуацию исключительно сквозь американские представления о свободе слова и демократии. Но это разные традиции, разные школы мысли.

Из-за этого возникает конфликт, которого на самом деле не должно быть. Некоторые американские политики подменяют реальные проблемы — вопросы безопасности, защиты европейской демократии от России, ее гибридной войны, пропаганды и дезинформации — искусственной полемикой о том, что Европа якобы "недостаточно ценит свободу слова" или не трактует ее так же широко, как США. На самом деле именно российская агрессия и дестабилизация являются настоящей угрозой для европейской демократии, а не различия в правовых моделях регулирования свободы слова.

Напомним, ранее "Телеграф" писал, что спецпредставитель США Стивен Виткофф провёл встречи в Киеве и Москве. Глава МИД Китая Ван И посетил Москву, а Трамп обсудил вопрос Украины с Си Цзиньпином. Переговорный процесс выходит на новый виток.